Перформанс прошел в День томича 12 сентября 2015 года. Это праздник по формату фактически стал Днем города. Ради него на центральных улицах было перекрыто автомобильное движение и организованы различные активности.
Перформеры не стали участвовать в стандартных развлечениях, а принесли стулья к художественной школе, и уселись, глядя в стену. Что происходило во время перформанса, они рассказали GlobalSib.com.
Александра Березняцкая
«В этот раз мне откровенно не хотелось участвовать. К тому моменту как все мы собрались, я уже успела промокнуть и хотела только горячего чая и сухих носков. Единственное что заставляло меня продолжить, это идея, для которой сложно было придумать лучшего дня, чем день города. Перформанс должен быть именно сегодня и именно сразу после нашей работы в художественном музее. Эти два факта для меня уже стали неотъемлемыми компонентами перформанса, не будет их, не будет его.
Включение произошло на редкость быстро. Когда мы шли со стульями из «Аэлиты» было ощущение «утягивания» пространства, чему, скорее всего, способствовали взгляды прохожих, которые мы «забирали» с собой. Мне показалось, что в этом перформансе больше, чем в других был сделан акцент на задачу. Ее наличие было очевидно и поэтому многие зрители задавали вопросы, из разряда «зачем вы сидите?», «что вы видите?». Итак, первое, что выделило для меня это перформанс от тех, которые были ранее – очевидность внутренней задачи для зрителя. Мне кажется именно это подтолкнуло его (зрителя) к размышлениям, хотя, конечно присутствовали и смех и фотографирование «кучки лентяев, которым заняться нечем».
Ужасный холод и дождь с одной стороны испортили все, а с другой сделали все, за это я и люблю перформанс – никогда не знаешь наверняка, что получится в итоге. Погода стала третьим неотъемлемым элементом, который стал финальным штрихом в этой работе. Здесь мне важны были не столько ощущение холода, сколько звук дождя. Он помогал держать внимание на задаче. Стена располагала на диалог. Не тот диалог, типа «Тааак, в теме заявлена стена, про нее нужно думать». Нет, это получалось, неожиданно для меня самой, абсолютно естественно. Стена — преграда, я перед стеной, что я могу сделать со стеной? Насколько мои действия могут зависеть от нее? Могу ли я как-то на нее повлиять? Вечна ли она, что может ее разрушить? Постоянно появлялась идея того, что стена – не монолит, что она тоже состоит из отдельных частей, которые сами по себе ничего не представляют, однако, будучи скрепленными единой массой, они стали силой, с одной стороны защищающей или лучше — для одних — защищающей и преграждающей для других.
Денис Маслов
«Опыт, то, что пережито. Как бы ни старался, отключить опыт предыдущего перформанса и прожить новый, в полной мере не удалось. Как и в предыдущем, витал призрак противостояния, между официально принимаемым и тем, что делалось. Это накладывало свой отпечаток на переживаемый опыт, на само событие. Этот перформанс был для меня о идее, красоте, холоде, комментариях, времени, пространстве, о составе команды, теперь более подробно.
Идея — создание пространства для тех, кому нет места на празднике.
Красота перформанса была в его минимализме.
Холод. Погода была подходящей по состоянию, контрастной общему шуму праздника, но лично неприятной. Приходилось смириться с условиями и терпеть.
Комментарии прохожих. «Подойди!!! Ты что, вдруг ножом пырнут», «Томск — это тюрьма», «не будешь учиться музыке, будешь сидеть у стены», «Ребят, вы чего? Там же на празднике так весело!?», «А что это такое?» «А вас можно спросить? А, вы не разговариваете», «Опять это современное искусство, шли бы работать», «А что там на стене?», «им ведь холодно», «это инсталляция».
Время. Время сложно было отслеживать, так как приходилось сидеть в условиях холода и через «пять» минут колени, руки были мокрые. Привычные маркеры для определения времени отсутствовали, перед глазами была стена. Время то проваливалось, то вновь бежало при возобновляемой суете за спиной и долетающих комментариях.
Пространство. С самого начала были трудности с выбором пространства. То, что хотелось было или занято, или загромождено. Свободных стенок, полноценно вписывающихся в концепт, не было, так что осталось только та, у которой и был перформанс. Что я понял, про пространство — архитектура пространства инициирует смыслы.
Состав. Полный состав перформанса до последнего момента был не ясен. Печально было, что не весь состав смог, в силу разных причин».
Алина Долженко
«В несолнечный, но радостный день города мы задумали просто посидеть, глядя на стену. Ко дню Томича на Новособорной площади было установлено множество разных сооружений и подготовлено веселых конкурсов и мероприятий, в своей сумме не имеющих эстетических притязаний, но выполняющих серьезнейшую цель: создать атмосферу городского праздника. Наше сидение перед стеной для меня было реакцией на очевидную перегруженность этого места организованным весельем. Абсурда происходящему добавляла промозглая погода, не вполне соответствовавшая запланированному градусу празднования. Так, конкурс рисунков на асфальте был проведен несмотря ни на что: даже в дождь, который смывал весь мел сразу после появления рисунков. Вообще, в подробностях этот праздник я почти не рассмотрела: в основном я смотрела в стену. Зато музыка, доносившаяся из центра событий, кажется, довольно точно передавала то, что происходило на площади.
Это был очень, очень сложный перформанс. В субботу резко похолодало, дул ветер и непрерывно шел дождь. Ко всем сложностям нашего жанра добавились еще и суровые физические испытания. Я сижу на стуле, глядя в стену, и, поскольку это перформанс,пытаюсь с абсолютным и равным интересом отнестись ко всему, что я вижу и слышу, нисколько не отвлекаясь на мысли, которые не имеют отношения к настоящему моменту. Но сегодня у меня при этом мерзнут колени, потому что пола пальто, лежащего на ногах, то и дело соскальзывает, и колготки начинают мокнуть и продуваться ветром с особенной яростью. От долгого сидения в какой-то момент затекает и требует разминки спина. Ступни становятся тоже все более мокрыми, потому что спрятать ботинки под стул сразу я не догадалась (не представляю, как смогли пережить это те из нас, кто пришел в кедах). Спасала сама стена. Издалека она может показаться просто красной, но на ней много черных, бежевых и коричневых разводов. Если переключать взгляд с одной точки на другую, периферийное зрение каждый раз выстраивает новый любопытный узор всей стены, включенной в мой угол обзора. Погружение в поверхность стены не дает уйти слишком глубоко в увлекательные физические страдания, а из них – в мысли о том, когда мы уже закончим наш перформанс. Звуки со сцены тоже формируют реальность, которую можно наблюдать, чтобы поддерживать перформативное состояние. Опять же, среди звуков и Чайковский, и какой-то дежурный туц-туц.
Время от времени нас начинали обсуждать люди, кто-то фотографировался. Кажется, многих наше присутствие у стены забавляло, многие недоумевали. Несколько раз кому-то было любопытно пройти между нами и стеной – расстояние позволяло это сделать – но их спутники отговаривали. Обычно причиной была предполагаемая опасность.
Кажется, в своей формулировке это был почти идеальный перформанс. От нас необходимо было чистое присутствие, даже двигаться было не нужно. Сейчас я хорошо осознаю, что это была удивительная возможность побыть в стороне от спешки, нетерпения и скуки. Кажется, я не совсем ее упустила».
Анатолий Долженко
«Выходим из Аэлиты со стульями на головах, почти сразу выстраиваемся в цепочку и так идем до стены.
Прохожие уже по пути реагируют на нас. Некоторых успеваю заметить.
«Интересная задумка»,– парень под руку с девушкой под зонтиком.
«Как же им сейчас круууто!»–кажется, с завистью в голосе девушка своей подруге под зонтиком. До сих пор не знаю, почему.
«О, и не намокнут, и посидят!»
Подходим к стене и решительно садимся на стулья. Задние ножки тут же проваливаются во влажную землю, мы неловко взмахиваем руками и пытаемся поправить стулья. Если посильнее надавить на передние ножки и потом не сильно ерзать, то вполне можно сидеть. Хотя я, например, на спинку откинуться так и не мог.
Дальше людей уже в основном не видно.
«Дурдом на колесах!»– судя по голосу, полная стервозная женщина за сорок.
«Че вы в стену смотрите, лучше бы наверх смотрели!»
В трех метрах над землей развешаны картины. Через несколько минут между нами и стеной проходит человек со стремянкой и снимает их. Молча и деловито, ничему не удивляясь.
«О, смотри, сидят»,– за нами останавливаются девочки-подростки и долго смеются и делают селфи.
Со стороны Ленина подходит женщина в лиловой куртке:
«А говорили, куклы!»– она делает шаг на цыпочках, останавливаясь прямо передо мной, стоит пару секунд на носках, а потом быстро проходит дальше приставным шагом.
Мы мокнем еще примерно пятнадцать минут, и я понимаю, что никто из нас не взял сухую одежду переодеться.
«Че дают? Какой сеанс?»– блистает остроумием следующий зритель.
«Там такой веселый праздник, идите туда!»– в голосе сквозит неподдельное желание помочь.
Потом идет череда из«А что вы делаете? Почему вы сидите?», из которой выбивается агрессивный пьяный человек, немного похожий на КоллинаФаррелла.
«Че там? Че там? ЧЕ ТАМ??»–наклоняется между мной и Алиной, заглядывает сначала ей в лицо, потом мне.
«Че там?»– обходит и водит рукой перед лицом.
Смотрю ему в глаза, потом опять на стену.
«ЧО ВЫ ТАМ ВИДИТЕ???»
К нему подходит его женщина и берет его за локоть. Мягким чуть-чуть нетрезвым голосом: «Ну, может, они там что-то свое видят».
«Да нихуя они там не видят! Выебываются просто!»–дальше не слышно из-за расстояния.
Остроумные шутят про медитацию и дзен. Несколько раз звучат слова перформанс и инсталляция.
Всю эту картину периодически разбавляют заботливые женские голоса.
«Подержите лучше зонтик над ними!»–издалека.
«Господи, они же, наверное, все околели уже!»
«Бедные дети!»
Кто-то говорит о том, что опасно так смотреть на стену, можно сойти с ума.
Выдвигается версия, что мы практикуем какое-то особое «видение». «Да нет, они еще маленькие», — звучит в ответ.
«А я всегда говорил, что Томск похож на тюрьму».
Между тем, внутри очень холодно и мокро. Особенно мерзнут руки. Хотя больше всего напрягает неравномерно, но постоянно уходящий в землю стул.
Интересный опыт – сидеть спиной и не видеть тех, кто на тебя смотрит и к тебе обращается. На удивление не было чувства опасности или тревоги.
Кстати, кирпичная стена может быть красивой. Мне кажется, если бы не погода, мы могли просидеть там много часов.
Был уговор, что каждый может уйти, если чувствует, что ему совсем мокро, холодно или просто плохо. Но все сидят.
Перформанс должен был закончиться с началом концерта Айовы. Через некоторое время начинает казаться, что со сцены сквозь шумовой ад попсы и казачьих песен периодически выкрикивают ее имя.
Мелькает мысль, что хорошо бы кто-нибудь к нам подошел и сказал, чточто же вы сидите, праздник-то уже закончился.
Из дверей музыкальной школы женский голос командует, видимо, рабочим: «Давайте заносите уже все, сейчас закрываю двери и заканчиваем!»
Ксюша встает. Вижу боковым зрением, как следом за ней поднимаются Саша и Денис. Медлю немного и тоже встаю. Оправдываюсь перед собой, что, в общем-то, мне уже достаточно хреново, чтобы уйти. Алина тоже встает.
Обратно идем, в основном, боевым порядком в форме стула: далеко впереди Саша, прямо за ней Алина. Слева Ксюша. За ними на равном расстоянии мы с Денисом.
На светофоре через улицу Беленца скапливается пробка, поэтому полицейский-регулировщик берет на себя управление потоком. Проходя мимо нас, он добродушно замечает, что придется постоять.
Рядом с нами несколько школьниц отчаянно пытаются привлечь наше внимание.
В Аэлите тепло, но переодеться не во что».
Фото: Наталья Банникова
Что делают другие перформеры
Медиумы прослушают дома в перформансе Глюкли на Петроградке
О других перформансах Лаборатории "ТриП"
Перформеры честно рассказали о том, как на них реагировали в музее
Гламурной девушкой перформанс не испортишь
Как перформеры были городом: опыт нового искусства в уличном потоке
