Секацкий и миссия пролетариата
13 января
Вчера Секацкий представлял свою новую книгу выступлением о пролетариате и свободе. Сравнивал пролетарскую точку зрения на свободу с экзистенциалистской. Согласно последней, свобода реализуется на индивидуалистическом уровне, и "виртуально", т.е. как свобода ума, выраженная, максимум, в тексте. Свобода пролетариев — коллективна и телесна. Это свобода проявления тел в коллективе. От ликования до усталости, говорил Секацкий. Дружеская близость пролетарски расширяется на общинный уровень, когда все объединяются, причем в реальности, в труде, например, в деятельности, а не виртуально. Но на месте пролетариата сейчас зияющая пустота — не выделился пока еще тот класс, который станет новым пролетариатом, способным сказать "нет" устаревшим формам существования, и даже смерти.
В поисках того самого нового пролетариата задавали вопросы про ИГИЛ, христианство и даже программистов с их свободным программным обеспечением и хакерским взломом данных.
Примечательный был вопрос о насилии: мол, пролетариат, чтобы быть собой, должен быть готов отрубать головы. Мол, без насилия мир не переменится. Секацкий вроде согласился с тезисом, но сказал, что пока обстоятельства не вынуждают людей идти на насилие, до грани ситуация еще не дошла.
Место, кстати, было вполне пролетарское. Магазин книг "Хувентуд", Ковенский, 14, во дворах. Эти петербургские дворы темной зимой. Заходишь в одну арку, поворачиваешь к другой, тускло светится микрокофейня, и вместо арки — целый туннель, где стоят байки и рисунки уличных художников на щитах (с осенних "Живых улиц" рисунки). После туннеля — следующий двор, практически колодец, по периметру — микробары и вход в "Хувентуд". Холодный зал (я не снимала даже шапку, не говоря о пуховике) с десятком табуреток тоже, видимо, должен быть баром: там стойка, над ней — большой фанерный макет "Авроры", а на деревянной колонне прикреплено что-то вроде мельничных лопастей, мельница Дон-Кихота, надо думать. Я пришла за десять минут, не было почти никого, но в назначенный час набилась толпа, большинствую людей пришлось тесно стоять, чтобы в едином порыве послушать Секацкого — вот оно, коллективное, реальное тело. И ведь в Петербурге все время так: людской поток, уплотняясь, превращается в многоголовое текучее большое существо.
Поэты против смертной казни
15 января
Вчерашний вечер в поддержку поэта Ашрафа Файяда. Как и все, наверное, когда я ехала в "Порядок слов", то думала про смертную казнь, но мне в голову почему-то не приходило, что ему именно отрубят голову. Прекрасную голову, надо сказать. На вечере стало видно, как распространяется речь поэта — ему понадобилось приблизиться к смерти (к насильственной и возмутительной смерти), чтобы его слова разошлись, трансформировались в других языках, зазвучали в десятках, наверное, городов: люди специально их переводили к 14 января (всемирной акции) и вообще, чтобы сказать о таком поэте, то есть высказывание поэта стало высказыванием о (судьбе) поэта и поводом для продолжения такой речи.
Предсказуемо начали говорить о "средневековом", даже "традиционном" обществе, но, я думаю, это уже не традиция, это какой-то вполне модернистский проект "идеального мира", где люди по умолчанию обязаны вести себя идеально, а отступникам — смерть, что, в общем, тоже укрепляет этот проект, придает ему качество реальности. Причем единицей реальности, точкой отсчета для строительства является не человек, а система, системные принципы, в чем есть нечто извращенное, поскольку система с ее принципами изначально умозрительна, и для реального ненормально быть расходным материалом для умозрительного, но вот, стараются, и это отталкивает. Наверное, никакая система, системность, касающаяся жизни людей, не может не отталкивать, по крайней мере — на определенном этапе, когда начинается изнасилование этой жизни.
Ашраф Файяд: "Одна птица на дереве / Лучше, чем десять в руке. / Но это только с точки зрения птицы".
Много интересного было и про поэзию. Переводчица рассказала, что такие стихи строятся (и вроде аналогично называются) как бедуинская палатка, вплоть до того, что что стихотворная стопа именуется тем же словом, что и молоток, которым забиваются колышки для палатки. Но прелесть еще и в том, что палатка — временный дом на пути кочевника: утром разобрали, и дальше, в путь. То есть, каждое стихотворение — установка временного сооружения, но завтра придется устанавливать заново, в другом месте.
Другой интересный вопрос, что происходит с поэтом, когда он читает вслух свои стихи — то есть, произносит речь, выстроенную иначе, чем обыденная. Имеются в виду, конечно, лингвистически сложные тексты, необязательно безупречные, но, по крайней мере, не стихотворный шлак. Из-за сложности, да и необыденности текста перед поэтом стоит тяжелая задача высказывания, но при этом он явно хочет совершить высказывание. С риском поставить себя в неудобное положение. В таком желании есть явно нечто девиантное. Хотя, понятно, поэт и не должен быть нормальным.
И вот как раз о разнице речи. Поэтические чтения, видимо, давали какое-то электричество в атмосферу, потому что потом, когда стихи кончились и начался просто культурологический разговор, произошла разрядка и стало спокойнее. Исследовательская речь может быть интересной и яркой, но все же не электрической. Философская речь по наэлектризованности может быть приближена к поэтической. Может, тут дело как раз в лингвистической сложности при стремлении к точности через сложность. Но может быть и нет.
Как перестать работать и начать жить
16 января
После тревожной ленты фэйсбука петербургские неформальные события — как психотерапия: оказываешься в компании думающих, интересных, приятных людей, и кажется, что все тут будет хорошо. Но вот лекция молодого бородатого библиотекаря про феномен труда в современном мире незапланированно перешла в политизированную дискуссию: там, например, оказался человек, заявляющий о том, что "благодаря Сталину мы говорим на русском, а не на немецком языке" и утверждающий, что анархизм — это наивность, в ответ на анархическую реплику другого, тоже вполне взрослого человека. Остальные интеллигентно поулыбались на это. Предметом дискуссии стал финский кейс недалекого будущего о введении базового дохода в виде ежемесячной выплаты в 800 евро всем гражданам страны. Российский аналог, наверное, был бы 15-20 тысяч рублей. И вот вопрос: продолжат ли люди работать в условиях таких выплат? Разговор шел о том, что труд дает не только деньги (трудящемуся), но и создает общественное благо, и как-то формирует идентичность человека. С тем, что труд, то есть всеобщая, по возможности, занятость "от звонка до звонка" позволяет поддерживать более-менее общественный порядок, еще можно согласиться. Точно так же, как школа занимает время детей, удерживает их в относительной безопасности, так и нахождение на работе занимает жизненное время взрослых: а на что его тратить еще? К сожалению разговор почти не дошел до современных практик избегания, по крайней мере, регулярного труда. А их уже стало много, и для такого избегания необязательно иметь альтернативный источник дохода.
Это, прежде всего, фриланс, все же упомянутый в дискуссии, но в его доступность не поверил человек, славящий Сталина, и разговор опять пошел в политику. Потом, самозанятость, когда человек сам что-то регулярно делает и продает (хэндмэйд на ярмарках), но при этом не регистрируется как предприниматель, по понятным причинам, и тем более — не создает рабочих мест, то есть никого не эксплуатирует, но все-таки зарабатывает себе на жизнь (а то и своему ребенку). Наконец, описанная в уже многочисленных статьях практика т.н. "миллениалов": не работать в одном месте подолгу. Или вообще не работать подолгу. Полгода работы, полгода путешествий. Способы экономить известны, от автостопа до каучсерфинга. Развитые коммуникации (интернет) позволяют делать эту практику массовой. Самые продвинутые зарабатывают в любом месте со смартфона. Труд перестает быть чем-то ценным, и тем более — обязательным. 800 евро в месяц явно бы никому не помешали.
Но вот "творческие проекты", некоммерческие, распространяются с вирусной скоростью, и, в отличие от (профессионального) труда, могут стать основой идентичности человека, когда его публичная лекция, допустим, анонсируется в ВК: ему 20 лет, а у него уже резюме на десяток проектов. Такое вот бесплатное "общественное благо" без регламентированного наемного труда.
Каждая кухарка может редактировать геном
18 января
Вчера (artist talk с Никой Дубровской в ArtBioLab) осознала, что можно революционно лоббировать не только раздачу денег населению, но и массовую передачу ему же высокотехнологичных средств производства: от саморазмножающихся 3d-принтеров и быстрорастущей лабораторной универсальной еды до оборудования для творческого создания лекарств и редактирования генома. DIY-революция приведет человечество к технологическому, и даже биотехнологическому коммунизму. Система коммуникаций для обмена креативными решениями уже есть (интернет). Понятно, что сейчас мы живем в условиях технологического контроля со стороны корпораций и — отчасти — государства, и в справедливость свободного программного обеспечения и свободного обмена данными трудно не поверить: это эффективно и это действительно освобождает. На следующем этапе корпоративно-государственному уже биоконтролю будет противостоять биохакинг и затем био-DIY. Геном геномом, а вот необходимый состав набора юного фармаколога (не йодомарином же все время вштыривать школьников, можно изобрести поинтереснее) и 3d-распечатку дополнительных конечностей уже скоро будем обсуждать. А касаемо опасностей — если ничего не делать, то ничего и не произойдет (с). Вот в этом главная опасность.
Жизнь поэзии на экранах
19 января
Выставка медиапоэзии в Этажах. Я вообще не люблю экраны на выставках — там обычно есть объекты поинтереснее: инсталляции, люди, решения интерьера. Экран выглядит банально, как телевизор, и чуждым искусству. Но здесь все сделали правильно. Пространство Серый коридор — действительно темный коридор, где мониторы с видеоартом — почти единственный источник света. Из-за тесноты (туннель метр шириной) и темноты сосредоточенность на работах художников неизбежна. Примерно семь одинаковых экранов висят в ряд, ты встаешь спиной к противоположной стенке и смотришь. В конце коридора за поворотом наливают вино, причем устроено прекрасно: можно взять стаканчик, выпить перед одним экраном, и вернуться за следующей порцией. Поскольку вина много, а людей — не очень, у каждого экрана можно выпить по стакану. Тут напрашивается ритуализированный перформанс с участием зрителей, которые размеренно пьют и смотрят, пьют и смотрят. Можно даже красиво регламентировать продвижение за вином, как коллективный танец в коридоре.
Работы примечательные. Наталья Фёдорова читает Пригова под аккомпанемент движения кибернетических форм жизни. Практика Павла Арсеньева по вымарыванию Витгенштейна с оставлением редких фраз, складывающихся в стихи, явно напрашивается на распространение. Можно же дарить друг другу книги с текстом, в основном, вымаранным маркером. Или подкладывать такие в публичные книжные шкафы.
Еще бесконечное переписывание Державина и редактирование красной ручкой длинного любовного письма. Вообще, завораживает, как способы обращения с текстом, содержательным самим по себе, превращаются в преимущественно визуальное произведение. С другой стороны, видео крупным планом (руки, ручка, текст) позволяет избавиться от лишних деталей перформанса, и в результате он в записи выглядит лучше (сфокусированнее), чем в ситуации, когда зрители наблюдали бы за действиями художника непосредственно.
Лакан для петербургских женщин
20 января
Вчера в конце Лакан-ликбеза (короткие лекции продолжительностью как сеанс у психотерапевта, где психоаналитическим языком описываются особенности современного общества) Александр Смулянский заметил, что сейчас всякая фигура власти может подвергаться осмеянию, то есть в ней обнаруживается нечто шутовское. Власти при этом меньше не становится. Однако, если рассуждать дальше, то можно легко сделать вывод о том, что шутам подчиняться необязательно, по крайней мере — добровольно, то есть подчинение власти, следование ее указаниям и установленному порядку не является доблестью, качеством, которое нужно в себе культивировать, моральной нормой. В результате человек все равно подчиняется, но тому, что не считает правильным. Современность конструирует лжецов.
Интересная особенность лекций по психоанализу — на них в заметном количестве приходят женщины, одетые не так, как одеваются посетительницы других интеллектуальных событий. Появляется много юбок, каблуков, украшений, несовременных деталей, и все это в одном. Видно, что они старались, подбирая вещи. При этом одежда явно будничная, а не праздничная. Но это такая одежда, в которой удобно находиться только в помещении, в то время как Петербург — это город постоянного движения по улицам, и основной стиль людей в центре отсылает именно к уличной, внеофисной моде, мобильности, удобству, простоте, небрежности, Европе.
Музыка располагается в сознании
22 января
Лекция Дмитрия Шубина в "Тайге" о том, как музыка дошла до современного состояния. Как разматывание, приклеивание и отклеивание скотча становится музыкальной импровизацией. Первое — музыка становится перформативной и существует в виде события; кроме происходящего, в ней нет каких-то дополнительных значений. Тут, конечно, возникает вопрос о возможности экспериментов с импровизационной музыкой за пределами сцены — скажем, в городском пространстве. Может ли она быть распознана как музыка? Видимо, тут большое значение будет иметь движение музыкантов, но при этом звук должен выходить на первый план.
Второе: музыкальные события стремятся к уникальности. Поскольку это перформанс, где имеет значение контекст, их бессмысленно записывать и воспроизводить в записи. Благодаря по умолчанию разному контексту исполнения, даже повторение приемов в разных контекстах будет разным. Наконец, уникальность в том, что музыка перестает иметь отношение к какому-то "большому", узнаваемому стилю.
Третье, самое интересное для меня. Дмитрий, в конечном счете, сказал, что музыка — это акт коммуникации (то есть, в отсутствие человека нет события музыки, а есть только "физическое событие" — распространение звуковых волн). Но где-то в середине лекции проговорился, что музыка — это акт сознания. И это кажется мне более перспективным. Потому что, когда человек приходит на концерт, коммуникация все равно случается, даже если он не опознает происходящее как музыку (что в случае с импровизационной музыкой легко представить). Распространяя на все искусство: если он приходит на выставку, то вступает в контакт с инсталляциями, но не осознает это как искусство. Не говоря о перформансах. Масса людей коммуницирует с перформерами, но готова распознать в их действиях что угодно (нарушение общественного порядка, проявление психического заболевания, флэшмоб, фотосессию и проч.), но только не искусство. Одной коммуникации в виде присутствия человека для искусства мало. Музыка, искусство должны возникнуть в сознании. Именно сознание — основная сцена для искусства, оно живет где-то там.
При этом, понятно, есть общеузнаваемые приметы, благодаря которым мы соглашаемся, что да — это искусство. Фигуративная живопись в традиционном музее. Но события искусства в сознании не происходит. В каком сознании могут происходить события искусства, вообще какие-то события? Как работа музыканта, художника, перформера может разбудить сознание Другого? Вот что интересно.
Практики свободы
23 января
Лекция Александры Ненько об отношениях уличного искусства и прикладной урбанистики. Художник становится медиатором, прослойкой между разными социальными группами ("простыми горожанами" и "властью", например). Вполне авангардный акцент на изобретении/предложении новых (городских) практик. Искусство или не искусство? Искусство все-таки пограничная активность, неважно, занимается ли оно "красотой" или "исследованием". Художнику нужно быть немного экстремальным, и его партнерам в практике — тоже надо бы быть экстремальными, чтобы получилось искусство — нечто, что ни из памяти, ни из истории не выкинешь. Нужен либо элемент провокации (постмодерн), либо структура нового порядка (авангард). Нужны осмысленность и сфокусированность, чтобы получилось нечто большее, чем работа дворового аниматора. Хотя дворовые аниматоры могут принести побольше социальной пользы, чем художники.
Жанры урбанистического искусства: игра, прогулка, прототипирование. В последнем случае распространяется "открытый исходный код" городских объектов, инструкция для DIY, например, уличной мебели или клумбы. Художественный/авангардный/урбанистский код может быть у той же игры или прогулки — зависит от того, кем она изобретена, был ли вообще факт изобретения новой практики. Уличная передвижная выставка как практика тоже вполне кодируема: выбор маршрута, сборка и разборка экспозиции, технические средства.
Формально "урбанистическое" искусство занимается тем же самым, что и политическое: выводит людей на улицы и и утверждает демократический принцип: люди имеют право организовывать свою жизнь сами — так, как считают нужным. Они не обязаны жить в подчинении внешним обстоятельствам, ограничивая ежедневный маршрут домом, работой и супермаркетом. В урбанистическом контексте люди, под руководством активистов и художников, утверждают свое право на город, в политическом — на страну. Проблема в том, что в России политическое искусство небезопасно для его участников: не всякий человек готов даже разговаривать с российским полицейским (мало ли), не то что "проехать в отделение". В целом, даже дворовая игра, не говоря о политически нейтральном музыкальном фестивале, для горожан могут оказаться недостижимыми высотами активности, по разным причинам. А с другой стороны, уже во многих городах есть возможность курсировать от события к событию, взламывая "стандартные" маршруты и делая свою жизнь эмоционально приемлемой, несмотря на хреновые политические и экономические условия. Есть люди, которые специально стараются посещать разные городские события, продукты разных кругов, не давая при этом никакой обратной связи, не проявляя никакой активности самостоятельно, обеспечивая только свое более или менее анонимное присутствие. Нормальная для современного города ситуация — много мелких групп продуцируют какие-то события, в том числе — околохудожественные и околообразовательные, приятные и бесплатные, при этом группы, несмотря на знакомство отдельных участников, не работают вместе, не объединяются в большом проекте урбанистической революции. Но нужен ли сейчас большой, единый, общий проект для города — это вопрос. Может, интереснее и перспективнее — как раз наращивание плотности событий, наращивание разнообразия, когда ты не знаешь, что случится завтра, когда за поворотом, в соседнем дворе остается какая-то вдохновляющая тайна, шанс на приключение. И здесь же есть свобода ускользания от власти: в большом проекте, что протестном, что лояльном, ты вынужден принимать навязанные ограничения, а вот что ты делаешь на территории заброшенных заводов — Большому Брату уже все равно. При том, что система навязанной конфигурации жизни уже взламывается, и практики свободы становятся актуальнее практик протеста.
Головы Пепперштейна
28 января
Отличная интервенция Павла Пепперштейна в отделе слепков (хотя еще лучше она была бы на первом этаже Эрмитажа). Сюжет проекта: примерно через сотню лет люди стали находить (раскапывать) разнообразные мраморные головы неизвестного происхождения. Головы имели ценность, продавались на аукционах, иногда сакрализировались, изучались. В проекте из серии рисунков художник фиксирует несколько десятков находок, как если бы это была история из будущего. Головы отчасти нормальные, отчасти — не совсем нормальные, отчасти — вообще безумные. Одно дело — голова евнуха или младенца, или даже кота (как не увековечить в мраморе голову Кота!), другое — головы Будды (с длинными ушами), Христа (найденную "дамой в красном"), Моисея и Ленина, и еще Фрейда, но есть гораздо лучше. А именно: голова волка с человеком во рту, ангел с крылом на голове, тройная голова. И мой фаворит — голова старика в венке из стариков.
И вот, все эти головы размещены в отделе слепков, то есть среди клонов сокровищ мировой мраморной культуры, с безусловной художественно-исторической ценностью. Тем временем Пепперштейн в своей истории демонстрирует ценность фейковых мраморных голов из возможного будущего. Некоторые даже обладают чудодейственными свойствами (целительная голова Фрейда, например). Довольно жесткий стеб над пафосом Академии художеств. Да и над серьезным отношением к истории скульптуры, к истории культуры в целом.
Такие проекты выглядят сочиненными на кухне подвыпившей компанией хорошо образованных друзей. И воплощенными поскорее, пока не выветрилось. Небрежно, но смешно.
Другое измерение — то, что рисунки с текстом складываются в общий текст, то есть в пространстве музея это не просто серия рисунков, но и какая-то распределенная книга: люди ходят от одного к другому и внимательно читают. О том, что голову евнуха нашли в рассоле, например, и хозяин продолжал держать ее в рассоле, но при этом рассол, где некоторое время хранилась голова, продавал как целебный.
Все эти головы надо, конечно, вырезать из мрамора лазером и закопать. Чтоб через сотню лет нашлись.
От манифеста киборгов до города-гибрида
29 января
Артбиолаб вчера, семинар. Разбирали "Манифест киборгов". Начали с довольно сложной идеи о необходимости пересмотра наиболее распространенных онтологических оснований. Алла Митрофанова сделала историческо-философский экскурс в тему. Дошли до Латура и STS. Проблема в том, что современная практика — социальная, технологическая, научная — рушит всю кривую, но пока безальтернативную картину мира. "Человек" — не обязательно одно существо. Люди не делятся на мужчин и женщин. Отношения мужчины и женщины, даже секс — не обязательны для воспроизводства. "Общества", ясно, нет. "Болезни" нет. Смерть под большим вопросом. А с новыми точками опоры тоже проблема. В "Манифесте" речь о гибридности и гибридном. Тут можно вспомнить коэволюцию. Но фишка в том, что в случае с гибридом коэволюционирующие (или хотя бы воспроизводящие, продолжающие свое существование) сущности — это нечто одно, одно существо. Хотя "существом" проблематично назвать, поскольку размываются (опять же на практике) границы между "существом" и средой. Границы, в целом, вообще не стойкие, никогда, но это открывает массу возможностей, если не цепляться за них специально.
Возможно, выделять гибрида можно по общей судьбе (траектории) его составляющих.
Так вот, идея и практика, с которой хочется поработать — о том, что в современности основное (гибридное) существо, основное гибридное тело — это город. Человек слишком зависим от своей включенности в гибрид. Есть, конечно, альтернативные городам системы. Сети. Государство — не естественный гибрид, а насильственное и, по современным меркам, часто бесполезное навязывание границ. Поэтому следующий после города уровень естественной (не слишком зависимой от социального конструирования) гибридности — это планета. Думаю, что границы устойчивого гибрида определяются ослаблением возможностей — как выхода за пределы, так и проникновения внутрь. Социальные границы имеют значение, как и природные, но лучше в совокупности. Расширение границ, понятно, возможно, и, кстати, для города проще, чем для человека. Проблема свободы — отдельная песня. Но, в любом случае, для поддержания жизни гибрида нужны все его части, а для поддержания жизни части обязательно нужен гибрид. Хотя функциональные части взаимозаменяемы и их, как правило, больше, чем требуется. Многие просто резервны. Если ты — часть, то встроенность в гибрид тебе жизненно необходима, в то время как гибриду отдельный ты необязательно нужен.
Что тут можно делать? Улучшать связи (скорость, легкость движения) между частями; действовать так, будто части — действительно одно существо. Создавать новые связи для большей (лучшей) жизни. Осваивать новые способы движения. Пожалуй, в увеличении степеней подвижности и заключается свобода гибрида. Выживаемость — уже не столько свобода, сколько проблема, точно требующая действий.
Да, отличие распределенных (за пределы города, а в перспективе — планеты) сетей от физически сконцентрированного, объединенного местом и временем гибрида — в недостатке общего телесного опыта. Но в перспективе это технически преодолимо созданием распределенного тела, когда локация, близость частей с общностью телесного опыта связана уже не будет.
Продолжение следует
О будущих событиях в городе читайте в группах "КПП — Куда пойти в Петербурге" во "ВКонтакте" и Facebook. Обсуждения возможны в группах "Рефлексия городских событий" в тех же соцсетях.
