Дискуссии провоцирует просветительская программа Сибирского филиала Государственного центра современного искусства, на чьих мероприятиях регулярно рассказывают о художниках, использующих в творческом процессе современные технологии, в том числе — работы с биоматериалом.
В очередной раз тему раскрывали на лекции кандидата биологических наук, сотрудника НИИ экспериментальной медицины РАМН (Санкт-Петербург) Александра Ефремова 21 января 2014 года в Томском государственном университете. Встреча была посвящена связи искусства и ДНК-технологий.
Так, одним из подробно рассмотренных примеров science art стала работа Эдуардо Каца Genesis. В качестве основы для проекта использовалась сокращенная фраза из Книги Бытия (первая книга Библии, повествующая о сотворении мира и древнейшей истории человечества). В переводе она звучит так: «И да владычествует человек над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всякой живностью, движущейся по земле» (Let man have dominion over the fish of the sea, and over the fowl of the air, and over every living thing that moves upon the earth).
Фраза была переведена в код Морзе, а затем конвертирована в последовательность ДНК способом, который изобрел художник. Таким образом, был синтезирован ген, который встроили в клетки бактерии кишечной палочки. Бактерии с синтезированным геном взаимодействовали с бактериями без такового. Заодно бактерии обеих групп имели фотоактивирумые флуоресцентные белки, которые «включались» под воздействием ультрафиолетового излучения. Взаимодействие двух видов бактерий и действие излучения приводило к мутациям. За процессом, выводимым на экраны, наблюдали зрители в арт-лаборатории и через интернет. Они могли увеличивать силу облучения и, таким образом, непредсказуемо влиять на мутации. В результате был получен мутантный геном, чье содержание было декодировано и переведено. Таким образом, бактерии вместе со зрителями «переписали» библейский текст следующим образом: «Let aan have dominion over the fish of the sea and over the fowl of the air and over every living thing that ioves ua eon the earth».
Процесс выглядел так:
Искусство или дизайн?
В ходе обсуждения присутствующие на томской лекции пытались понять, где проходит граница между искусством и дизайном на примере science art. Стоит также отметить, что за science art иногда выдается обычное научно-техническое творчество, демонстрируемое на выставках для детей — с целью популяризации науки. Однако в мировой практике объекты science art, как правило, имеют совсем не «детское» содержание: этически не однозначное, провокативное, критическое и философское. Так, тот же Эдуардо Кац в «Генезисе», по сути, «играет в Бога», покушаясь на «чувства верующих».
Была высказана точка зрения, что искусство, в отличие от дизайна, это то, что «вштыривает» — то есть, производит сильное впечатление. Но такой «чувственный» подход тут же был опровергнут искусствоведческим: «вштыривать» может и от яркого объекта дизайна, а произведение современного искусства является таковым за счет контекста, встроенных концептов и (если это авангард) исследования и преодоления границ возможного (или допустимого). Исходя из такой логики, искусством является и Genesis, и перфоманс Петра Павленского на Красной площади, когда обнаженный художник «прибил» свою мошонку к брусчатке Красной площади. Для того, чтобы почти мгновенно вычислить контекст, концепт, и увидеть, где были границы, нужно быть достаточно образованным и интеллектуально развитым человеком. То есть, современное искусство, включая science art как его авангард, предназначено для «элит».
Проблема в том, что в современной постмодернистской культуре никакие иерархии уже не работают, и если даже кто-то будет считать себя «элитой», то его точка зрения, скорее всего, не будет значимой для других. Таким образом, различие между искусством и не-искусством нельзя провести и на интеллектуальном уровне. Если чувства возникают «где попало», и долго не держатся, то «интеллектуальное понимание» имеет место в отдельных местах (головах), плохо распространяется, и в результате не оказывает особого влияния на ход событий в культуре.
Но мы знаем, что признанные произведения искусства как раз являются значимой частью истории культуры. Всякое известное произведение искусства имеет свою историю, «вштыривая» аудиторию на протяжении сотен лет и предоставляя материал для интеллектуальной обработки многим поколениям. Так, может, произведение искусства не становится таковым при его создании и даже при первом экспонировании, а приобретает культурную ценность только со временем — если выстоит, сможет вести диалог с аудиторией во времени, и не исчезнет из памяти?
Таким образом, в любом новом арт-объекте мы можем увидеть (или не увидеть) только «заявку на искусство», а будет ли она реализована, станет ясно не раньше, чем лет через десять. Понятно, что в создании истории произведения участвуют и люди (не только художники, но и критики, искусствоведы, теоретики культуры), но в том-то и заключается сила искусства, чтобы продолжать вызывать чувства, достаточно сильные для поддержки рефлексивного процесса у влиятельных в плане создания культурных смыслов людей.
Опасность или искусство?
Активно обсуждаемой на лекции работой стали «Живые вирусные татуировки» (см. на фото вверху) канадской художницы Тэгни Дафф. Для этого она использовала куски кожи мертвых свиней, на которых «запустила» действие вирусов (в сочетании с методами биохимического окрашивания), оставивших следы в виде гематом. Таким образом, вирус, чей статус живого организма является сомнительным, действует на мертвую ткань, в то время как обычно заражает и убивает живую. Но тут убивать уже нечего!
Тем не менее, как рассказал Александр Ефремов, «Живые вирусные татуировки» настолько пугают владельцев галерей присутствием вируса, что у художницы все время возникают проблемы с экспонированием объекта. Однажды из-за сорванной выставки ей пришлось неофициально превращать в выставочное пространство собственный номер в отеле, раз уж хозяева отеля, по всей видимости, не знали, что привезла с собой постоялица.
Таким образом, «Живые вирусные татуировки» уже имеют драматическую историю, а значит способны оставить свой след в той части истории искусства, которая доступна даже для восприятия масс. Путешествие татуированных кусков мертвых свиней в Сибирь, по всей видимости, могло бы усилить культурный эффект.
Вопрос в том, сможем ли мы это любить, сохраняя в своей душе.
Мария Митренина
