Вчера на Открытых диалогах опять толпа. За полчаса до начала сидячих мест почти нет, к началу уже проблема со стоячими. После первого диалога выбиралась сквозь плотный поток. Пора бы проекту из библиотеки перемещаться в какой-нибудь большой театр. Не знаю, зачем приходят все эти люди: то ли посмотреть на персон из телевизора, то ли получить от персон подтверждение своим взглядам, критической позиции по отношению к государству, при практически полной невозможности что-либо изменить. Критика из состояния беспомощности. Много интеллигентных небогатых пенсионеров.
Все двести человек дружно встали на объявленную в начале минуту молчания в память Немцова.
Андрей Васильев из "Коммерсанта" говорил в паре с Кураевым, заменившим сачканувшего Михаила Леонтьева. Темой был заявлен "Ельцин", но говорили больше о себе. Ничего неожиданного, никакого просвета. Но впечатление, будто это часть общей российской, не особо персоницифицированной речи, ее основного потока, который каждый день видишь в медиа. Может, потому Диалоги и собирают толпу — добровольную. Фокусов у этой речи ровно два: один — прошлое, а другой — травма. Любой исторический период, в том числе — современный, является травматичным. Точнее, в обязательном порядке конструируется как таковой. На выходе мы получаем неизбывно инвалидизированное существо. У которого есть только травматическое прошлое и травматическое настоящее. Про будущее не говорят. Те, кто говорит про будущее, с точки зрения основного потока выглядят маргинальными, да и в диалог с мейнстримом не вступают. Возможно, обе стороны считают друг друга не особенно адекватными. Но этот основной инвалид, судя по всему, просто хочет, чтобы его оставили в покое. Вот и все будущее. "Надо мной, чтоб вечно зеленея, темный дуб склонялся и шумел". Чего еще желать инвалиду при отсутствии ресурсов на что-либо, кроме страдания? Только прекращения страдания, выхода в ноль.
Страдание, травма, прошлое — три кита российской идентичности, каждому из которых придается большое значение. Настолько большое, что от них отмахиваться нельзя: сразу будешь маркирован как "недостойный", а то и "чужой". Нельзя отказаться и от практик, связанных с этими "традиционными ценностями". Поэтому на лекциях про технологии в десять-пятнадцать раз меньше людей, чем на выступлениях про Ельцина, СССР и политические убийства.
Но вот как раз на лекциях Гринбаума меня поразило, что в других, европейских странах во многих городах, оказывается, проводят бурные общественные дебаты про нанотехнологии. У них вот ТАМ собираются толпы. Они озабочены своим будущим.
А в России как-то больше прошлым. Глаза на затылке. Не удивительно, что при такой анатомии все время спотыкаешься и получаешь новые переломы.
Мария Митренина
Читайте также:
Новостной агрегатор не СМИ. Техночеловеческий субъект против человеческого
Как современному художнику перестать быть нищебродом
Иллюстрация: кадр из сериала "Бригада"
