Также не было, например, денег, мяса и соли, ничего лишнего, как в раю и положено. Только танец вольного духа. Или, точнее, вольной мысли — спасибо группе "родина" за такую инициативу. А также двум прекрасным местам — "Открытым мастерским" и "Тайне", где проходила конференция.
О граненом стакане
Начали с граненых стаканов. Олег Бурьян придумал, как составить из них памятник-зиккурат выше человеческого роста. Точное число необходимых стаканов пока не известно. Стоит проблема, как защитить пирамиду стаканов на улице, так что никакой владелец территории к себе проект не пускает. Но зато повспоминали историю вещи. Оказывается, граненый стакан был создан с прицелом на посудомоечную машину: стаканы цеплялись бы друг за друга гранями и крутились, как шестеренки, отмываясь (символичное очищение взаимопомощью). Но где же посудомоечные машины в СССР? Стаканы, тем не менее, проделали свой путь вместе со страной. Символ лучшей и особенной советской жизни, они превратились в предмет жизни не очень хорошей. Во-первых, стойко ассоциировались с алкоголиками. Во-вторых, с советской столовой, нелюбимым коричневым компотом из сухофруктов и — еще хуже — бурой бурдой под названием "кофе с молоком". Родители запрещали пить из стаканов в автомате для газводы — мало ли кто ими пользовался, несмотря на встроенную возможность мытья. Да и воровали эти стаканы в известных целях — не в каждом автомате был. Очереди стояли за единственным. Сейчас думаю, что вот она, проблема социалистического общества (коллективного тела): пить надо было быстрее, чтобы освободить стакан. Никакого растягивания удовольствия, только утилитарное утоление жажды. Таков был мир конца СССР. У нас дома стаканов не было — видимо, родители и бабушка не хотели быть причастными к массовым, и тем более — алкогольно-маргинальным практикам (алкоголиками пугали детей). Оболочку для пельменей бабушка вырезала подходящим бокалом, а для умершего дедушки ставила рюмку, а не стакан. Одноразовые стаканчики, при всех их экологических и эстетических недостатках, все-таки маркер совсем другого образа жизни. Тут каждому свое. Кофейный стаканчик с крышкой — вообще привилегия, но зато дает возможность подвешенного кофе: если доволен сам, то можешь сделать для ближнего нечто хорошее — по желанию, а не по принуждению. Но памятник-зиккурат, конечно, нужно поставить, и желательно в потенциально солнечном месте: все-таки стекло напрашивается на отношения с солнцем.
О Китоврасе
Затем история того монаха Ефросина в исполнении Александра Боброва. Вспомнилось, что в 90-е годы путешественники искали Шамбалу в районе горы Белуха. Не всерьез. Поиски рая земного в пятнадцатом веке, вероятно, были поосновательнее. С учетом сложностей в организации экспедиции. Меньше знаний — больше надежды на чудо. И что-то же они находили, некое чудесное место, и описывали его, эти средневековые антропологи. Возле рая, как известно из текстов, жил особый народ — рахманы. Райский ветер влиял на качество пряностей. Но был ли рай действительно "местом"? Можно было уверенно добраться до Индии, но сколько уверенности в дороге до рая? Тут хороша история о Китоврасе, существе, видимо, райского происхождения: с телом лошади, торсом и головой человека, крыльями ангела и в короне. Конечно, это покруче, чем античный кентавр, с которым его обычно сопоставляют. Китовраса пленил царь Соломон, чтобы построить Храм — то есть, Китоврас архитектор (хотя разных сказок про него много). Помимо строительства, Соломон, конечно, ведет умные разговоры с пленником, и, по тексту Ефросина, спрашивает Китовраса: "Что есть узорочнее всего на свете?". А Китоврас отвечает, что нет ничего прекраснее своей воли. Тут-то Китоврас все разломал, разметал и ускакал на свою волю. Интересно, что для импульса к освобождению — пробуждения — ему понадобился вопрос.
Место Рая
Если рай — это то, куда попадают, то он закономерно определяется как некая "территория", а любая территория, понятно, ограничена. Дарья Апахончич ставила вопрос о том, есть ли мусор в раю. Если там ведется предельно экологичный (примитивный по нынешним меркам) образ жизни, то мусора там может и не быть, но насколько тогда современному человеку в раю будет хорошо? "Хорошо" либо имеет последствия в виде мусора, либо обеспечивается чудом. Так что, с любой стороны, до земного рая человечеству далеко. Ограниченная территория имеет свойство заполняться мусором, как сегодня — земной океан, где сейчас живут миллиарды пластиковых бутылок. Другая проблема ограниченной территории — репродукция: если в раю рождаются дети, а взрослые не умирают, то места всем скоро не хватит. Тут вспоминается Мир Реки Фармера, который сначала для героев выглядел раем: все (от неандертальцев до последних космонавтов) возродились в здоровых тридцатилетних телах, питание обеспечивалось технологически, уборка мусора вроде тоже, секс был, еда обладала контрацептивным эффектом. Отношения оказались совсем не райскими. Да и вся ситуация — не наградой за заслуги и прощением, а просто лабораторным экспериментом, где нельзя даже умереть.
Так вот, этот момент "нерайских" отношений в "коллективе", помещенном в любое, даже очень приятное, но все-таки замкнутое пространство, ставит под вопрос территориальность рая. Будет ли рай, даже если люди там окажутся отборные, но все равно навсегда?
Когда я начала жить в Петербурге, я хорошо ощутила огромную щедрость города, столько богатств и подарков бесплатно, если, конечно, выбрать правильную траекторию. Возникла мысль о "постиндустриальном коммунизме", где — в определенном культурном слое, конечно — действительно реализуется принцип "от каждого по способностям, каждому по потребностям". То есть, люди делают то, что хотят и могут, и получают то, что им нужно. Можно даже каждый день бесплатно выпить и поесть. Так петербуржцам удается сохранять мечтательное выражение на лице, несмотря на все тяготы российской жизни. Поскольку подобная ситуация не создавалась рациональным путем, как следует при строительстве коммунизма, а появилась сама собой, вне человеческой воли, то можно начать говорить о присутствии рая. Для отдельно взятых людей в отдельно взятые периоды времени. В те времена, когда есть только хорошее, и ничего плохого. Не только в личной, но и в коллективной жизни. Как, например, на Райской конференции, где что-то плохое трудно было найти, да и искать не хотелось.
Вадим Лурье в своем поэтическом тексте о зеркалах говорил прямо о том, что рай — это не место, его нет на карте, может быть рай — это человек, но как его распознать при встрече? Я думаю о том, что можно заметить присутствие рая. Что рай — это состояние, которое наплывает как облако, немного подержит человека в себе, а потом движется своим путем. И его вряд ли можно догнать, но легко потерять, развеять. А с другой стороны, можно быть хотя бы готовым в нем оказаться.
И можно, конечно, его вообразить, можно думать о нем, можно о нем говорить, но невозможно построить. Люди не создают облака. Для этого нужны ветер, солнце, вода, воля случая (где современный человек пытается найти закономерность, но все равно не найдет), и прочие нечеловеческие силы.
Мария Митренина
Читайте также: